Карантин в тюрьме: что это такое и каковы условия содержания заключенных?

Карантин в тюрьме: что это такое и каковы условия содержания заключенных?

Стандартная продолжительность карантина в тюрьме составляет 15 суток. За этот период выявляется наличие серьезных заболеваний у осужденных и принимается решение о возможности лечения. Все результаты медицинского осмотра фиксируются в личной карточке арестанта.

Не каждый знает, что такое карантин в тюрьме. Если было принято решение за совершенное преступление изолировать гражданина от общества, ему предстоит пройти ряд подготовительных процедур. Одной из них является карантин в тюрьме. Данный этап отбывания наказания многие считают определяющим при более быстрой адаптации в суровых условиях исправительного учреждения. В карантине работают медицинские специалисты различных направлений, которые могут выявить наличие заболеваний у осужденных и направить их на лечение.

Тюрьма и жизнь за решеткой

Лишь заехав на зону, узнаешь, что ждет тебя там — дубинка или хлеб с солью. Везде трудно в начале. Будь то новое место работы или отсидки.

В первый день в исправительной колонии еще и хлопотно… В зону следуешь .

Несколько дней едешь в «» вагоне, не имея возможности толком сходить в туалет или поспать в переполненном зарешеченном отсеке.

Питаешься лишь сухим пайком, состоящим из хлеба, селедки и сахара.

В зоне ты тоже еще не числишься.

Так что сутки или больше вообще не кормят.

Из двух зол черная

По словам Максима, обе зоны, в которых он отбывал наказание, примерно одинаковые. «Красные». Разница между «красными» и «черными» зонами в том, кто следит за порядком. В первом варианте эта обязанность возложена на упомянутый актив, во втором — на смотрящего. В обоих случаях роль администрации опосредована

«Активисты — это заключенные, которые хотят легкой жизни. Они работают на администрацию, бьют других зеков, вымогают деньги и продукты. Запугивают и до такой степени ломают психику, что люди становятся как зомби. Активистам между тем все разрешено: у них есть телефон, передачи без ограничений. Везде зеленый свет», — говорит Максим.

Максим признается, что ни за один из двух лагерей особо не радеет, но в «красных» колониях сидеть гораздо тяжелее, чем в «черных». Постоянный прессинг и показательная несправедливость приводят к тому, что из колонии люди приходят озлобленными и зачастую возвращаются обратно.

«Как правило, когда освобождаешься, то еще хуже становишься. Я когда вышел — у меня настолько психика была поломана, что сам себя боялся. Боялся, что выпью стопку-две и сделаю кому-то плохо. Меня даже родные сторонились, говорили: „Какой-то злыдень после освобождения стал“, — делится бывший заключенный. — В те же „черные“ колонии обычные мужики, как правило, не возвращаются обратно: заводят семью и остаются на воле. А те, кто из такого „козлятника“ выходит, как правило, опять садятся, и обычно за убийство или ограбление. Потому что такие люди уже ничего не соображают».

Как (не) лечат политзаключенных

Даже самые лучшие врачи находятся в прямой зависимости от руководства учреждения. Поэтому иногда происходит так, что арестантам и осужденным нарочно не оказывают медицинской помощи. В политических делах такие ситуации — не редкость.

У фигуранта дела «Сети»(*) Армана Сагынбаева еще до ареста диагностировали серьезное хроническое заболевание — ему нужно принимать определенные препараты, просто чтобы не умереть. Его мать рассказывала, как следователь уговаривал ее дать интервью НТВ, в случае отказа угрожая ограничить юноше доступ к лекарствам. Женщина поговорила с журналистами, однако позже Сагынбаеву на какое-то время всё же перестали выдавать препараты. Сотрудники СИЗО заявляли, что «не могут найти» выписанное ему назначение.

Бывает так, что человек получает травму или заболевает в результате действий сотрудников ФСИН. Например, когда его избивают или пытают. В таких случаях, по словам Чащиловой, шансы на оказание медпомощи есть, только если потерпевший получил переломы или другие ярко выраженные травмы.

Но иногда даже этого недостаточно. Однажды юрист работала с делом, в котором у мужчины после регулярных избиений разорвалась почка. Его доставили в медсанчасть только через сутки, когда он уже стал систематически терять сознание.

Осужденный правозащитник Сергей Мохнаткин рассказывал, что не смог получить медицинскую помощь после того, как его избили сотрудники колонии. Сначала его отказались принимать в медсанчасти, затем всё же этапировали в больницу ФСИН, но не сделали МРТ и не выполнили другие назначения врачей. Мохнаткин утверждал, что из больницы его выписали в таком состоянии, что он не все помнил от боли.

У фигуранта дела «Сети»(*) Дмитрия Пчелинцева и обвиняемого по делу «Крымских диверсантов» Евгения Панова в СИЗО появились проблемы с зубами. Оба утверждают, что зубы сломались после пыток электрическим током. И оба не получили медицинской помощи: Пчелинцев рассказывал, что медицинские осмотры в изоляторе проводятся формально, а мать Панова вообще говорила об отсутствии в СИЗО врачей и лекарств.

Больше $20 заработать не удавалось

— Люди сидят самые разные. Половина отбывающих сейчас — по делам, связанным с наркотиками. Вторая половина — экономические. Попадают за взятки разные.

Часто люди не согласны с приговором. Но у меня много примеров, когда от жалоб и оспаривания становится только хуже. Одному мужику дали два года. Он стал жаловаться и сражаться — получил восемь лет. Кажется, проще признать вину, чем сопротивляться.

Тюрьма — это концентрированный мир.

Если на свободе вам наступили на ногу, захочется догнать и дать сдачи. А в тюрьме не нужно. Потому что механизмы, которые наказывают за плохие поступки, уже запущены.

Сидите и наблюдайте. Жизнь накажет обидчика. И все произойдет на твоих глазах. Мерзкие и гадкие люди там долго не выдерживают. Справедливость всегда наступит — там это заметнее.

Распорядок дня был армейский. В шесть утра подъем, зарядка, подготовка к завтраку. В семь идем в столовую. Там может быть, например, картошка. Иногда даже с мясом, но оно фрагментарно. Можно не ходить в столовую в принципе и жить за счет переданной еды. Можно в магазине что-то покупать.

Поддержка извне, кстати, очень сильно помогает. Для родных это большее наказание, чем для осужденных. Моя девушка вышла за меня замуж, пока я был в тюрьме, и ездила ко мне все годы. Три дня положенных свиданий были лучшим событием. Она, маленький хрупкий человечек, за сотни километров тащила сумки с вещами, едой, проходила досмотры, «сидела» со мной. Я ей очень благодарен за все это, она настоящая «декабристка» — низкий поклон таким героиням. До сих пор стыдно перед родными за все эти страдания.

Еще в колонии есть баня, клуб, библиотека, стадион и спортзал. То есть физически особо не страдаешь. С восьми утра до пяти вечера — работа с перерывом на обед. Как правило, это швейное, обувное производство, деревообработка. Зарплата в некоторых колониях может достигать $50 в эквиваленте, но в нашей, к сожалению, получать больше $20 никому не удавалось.

В шесть-семь вечера ужин, потом спорт, баня. Периодически разрешают минут 15 поговорить по телефону — для этого нужно купить карточку «Белтелекома».

Отбой в 22:00 — все, никакого движения и шума.

Виды учреждений исполнения наказаний в РФ

Заведения тюремного типа

Заведения тюремного типа могут быть по-разному оформлены, а перечень ограничиваемых свобод и допустимый срок изоляции различаться, исходя из этого, выделяются различные заведения пенитенциарной системы.

• Изолятор временного содержания является частью отделов полиции и даже не относится к системе исполнения наказаний, так как предназначен в первую очередь для ограничения свободы перемещения лиц, уличенных в мелких правонарушениях, и, проходящих процедуру установления личности.
• Воспитательные колонии для несовершеннолетних отличаются наиболее комфортными условиями содержания заключенных, проживающих в общежитиях барачного типа, а значит не подлежащих отнесению к тюрьмам.
• Лечебно-исправительные учреждения предназначены для тех сидельцев, которые не подлежат излечению методами терапии в условиях изолятора, тюрьмы или колонии, в силу сложности заболевания или потенциальной его угрозы для окружающих. Несмотря на наличие запираемых камер и отсутствие возможности свободного перемещения по территории, отнести подобные заведения к тюрьмам можно с большим допущением, так как льготное питание и условия, создаваемые для реабилитации, не сопоставимы с традиционной тюрьмой.
• Воинские подразделения, предназначенные для дисциплинарного воздействия на военнослужащих, также не являются тюрьмой, так как предусматривают проживание в казарме, возможность трудовых и общественных повинностей. Изолированные помещения в дисциплинарных частях (карцеры) применяются только для злостных нарушителей.
• Колонии-поселения предоставляют сидельцу достаточную свободу перемещений и способов времяпрепровождения, которое он может потратить на трудовую повинность или общественную жизнь. Называть подобные подразделения пенитенциарной системы тюрьмами некорректно, так как даже само понятие изолированного содержания в камерах не применимо к поселениям, которые ограничивают сидельца лишь в свободе покинуть предписанное место обитания и трудоустройства.
• Арестные дома, которые в России только планируется построить, представляют собой тюрьму в чистом виде и предназначены для жесткого воздействия на психику осужденного в результате кратковременного пребывания в практически полной изоляции от внешнего мира и в условиях тотального ограничения свобод.

Исправительные колонии

Исправительные колонии имеют дифференцированные условия содержания, в частности:

• при общем и строгом режимах, сидельцы обитают в бараках, оснащенных помещениям для общего проживания, а различия выражаются в степени ограничения свобод и перечне предоставляемых льгот;
• особый режим можно приравнять к тюрьме, так как большая часть заключенных в подобных учреждениях содержится в камерах, в условиях сопоставимых с СИЗО или арестным домом.

Зная про режимы заключение в мужских и женских тюрьмах в России, стоит узнать и о сроках содержания под стражей.

Эффект зоны

Помимо труда в колонии, важным моментом подготовки к новой жизни является психологическая консультация. Но и она для большинства заключенных существует лишь номинально. «Штатный психолог у нас был, но вел беседы только с теми, у кого были рекомендации: пониженный социальный статус, заболевание, проблемы с поведением. Чаще всего руководству казалось, что ты можешь сам социализироваться. С теми, кто сидел за употребление наркотических веществ, беседы и то не велись. Нет у них серьезных психологических отклонения на этой почве — и нормально. Из 100 человек психолог работал от силы с 5–10», — делится с «Известиями» Антон.

А ведь необходимость в психологической поддержке испытывают многие. «В колонии у людей формируется нечто вроде «вынужденной беспомощности». Там свой режим: есть работа — ее дали, как работать — объяснили, не умеешь — выучили. Уже даже через два года мировоззрение меняется, человек привыкает, что за него всё решают и самостоятельно ориентироваться в пространстве уже не может. Женщины к этому предрасположены еще больше. Они за пару лет теряют даже бытовые навыки», — объясняет руководитель центра «Аврора».

Другой серьезной проблемой Кирильчук называет коммуникацию. «У незамужних женщин часто возникает вопрос, как сказать при знакомстве, где она была последние пять лет, как сообщить о судимости и сообщать ли вообще? Еще есть женщины, кто и работает, и выглядит хорошо, но им кажется, что все видят и знают, что она из исправительного учреждения. Это тоже очень давит», — вспоминает опасения своих подопечных руководитель «Авроры».

Заключенный в православном храме в исправительной колонии №22 в поселке Леплей Зубово-Полянского района Республики Мордовия

Особой психологической деформации подвергаются в заключении и мужчины. «Какой бы человек ни был, он выходит с зажатой психикой. Там у него 24 часа в сутки был стресс: нормы поведения в среде заключенных, нормы поведения с администрацией, — рассказывает Николай. — Можно сказать, всегда ходишь по острию лезвия. Что-то сделал не так — либо скатился по иерархии уголовного мира, либо стал неугодным руководству. Выйдя в социум, человек сталкивается с совершенно другими правилами. Например, там за грубое слово или мат тебя пырнут заточкой. Если здесь этого деда какой-нибудь пацан на три буквы пошлет — он возьмет его ножиком чикнет и снова вернется в понятную себе среду. Неслучайно повторные сроки за особо тяжкие преступления — убийства, причинения тяжкого вреда здоровью — люди получают в первые месяцы после освобождения».

Ко всем сложностям нужно прибавить и тот факт, что мир не стоит на месте. Для того, кто только вышел свободу, — и Instagram, и МФЦ, и PayPass могут быть пустым звуком. Конечно, влиться в новую жизнь помогают близкие люди. Но в силу разных причин, они остаются далеко не у всех.

«С поддержкой родственников было бы легче, но у меня, как только я вышла, не оказалось сразу ни жилья, ни денег, ни друзей, так что было сложновато, — вспоминает Галина. — В первый раз я, честно говоря, обратилась в наркотики. Подвернулись такие знакомые, меня засосала эта яма, поэтому была тюрьма еще раз».

Выйдя на свободу второй раз, женщина пошла за поддержкой в центр «Аврора», где сразу записалась к психологу и на курсы парикмахерского искусства. Временное жилье Галина нашла в Центр социальной адаптации Е.П. Глинки. Там же получила работу и встретила будущего мужа. С такой поддержкой преодолеть трудности оказалось легче.

Осужденные исправительной колонии №22 в поселке Волчанец смотрят телевизор во время отдыха

Но, к сожалению, таких специализированных центров адаптации заключенных в стране мало, а меры, которые принимает ФСИН, носят скорее показательный характер. Одна из причин — дефицит сотрудников, считает Николай. «Для того чтобы в обязательном порядке работать со всеми, у ФСИН просто не хватает ресурсов. В правоохранительных органах эта структура считается низовым звеном. Не взяли тебя никуда в другое место — идешь во ФСИН».

Кирильчук же полагает, что проблема кроется глубже: «В самой системе ФСИН не заложено, что они должны хоть как-то адаптировать к жизни на свободе. Вот чем психолог в исправительном учреждении отличается от психолога у нас в центре? Первый должен сделать так, чтобы не было конфликтов, чтобы соблюдался режим и порядок. У него нет цели адаптировать заключенного. Он может, конечно, перестраиваться, заниматься большим количеством проблем, но двойная нагрузка».

Такая же ситуация и с уголовно-исполнительной инспекцией. «Инспектор два раза в месяц отмечает человека — что он пришел и никуда не уехал, узнает, чем занимается, устроился на работу или нет. Отметил — до свидания», — объясняет руководитель центра адаптации.

Общедоступный пункт видеопереговоров для общения с осужденными в Центральном телеграфе

Эффективной работа учреждений станет, по мнению экспертов, лишь после ряда серьезных изменений, как в самих колониях, так и за их пределами. «На мой взгляд необходимо издать ряд актов об обязательности получения профессионального образования осужденным и о предоставлении льгот организациям, которые принимают таких лиц на работу. Само трудоустройство тоже должно быть обязательным и официальным», — полагает адвокат Дмитрий Зацаринский.

Но просто сказать, что каждый заключенный должен трудоустроиться, вряд ли будет достаточно, считает Антон. «После выхода человек подавлен. Ты вроде и рад, но совершенно не понимаешь, что происходит и чем заниматься. Лучше, чтобы инспекции контролировали процесс регистрации на бирже труда, самого трудоустройства. Людей нужно постоянно подстегивать, заставлять себя совершенствовать. Если никаких движения с их стороны нет, то нужно устраивать на любую работу. Психологи и работа — обязательные условия социализации. Если человек не хочет выходить из тюрьмы, то он этого и не делает — идет по лестнице криминального мира. Если стремится выйти, значит, нужно найти точку преломления. Они постоянно говорят, что выйдут и найдут работу. Но в нынешних условиях с этим тяжело. Человеком никто не интересуется, и он просто скатывается к прежнему знакомому существованию».